В день осеннего равноденствия, в преддверии осенних и зимних сумерек хотелось бы вспомнить об открытии фототерапии. Нехватка и, как следствие, ценность солнечных лучей в обыденной жизни стала причиной того, что именно представитель Скандинавии стал основоположником фототерапии. Нильс Рюберг Финсен родился на Фарерских островах, его отец работал в администрации островов. Мальчик получил раннее образование в школе Торнсхавна и затем в Херлуфсхольме  уже в Дании, где директор говорил, что «Нильс очень хороший мальчик, но его способности малы и он совершенно лишён энергии».

Финсен был отправлен доучиваться в школу в Рейкьявике в 1876 г. В 1882г. Финсен направился в Копенгаген для изучения медицины, оставаться дальше в Исландии было бессмысленно из-за положения этой ныне процветающей страны и из-за того, что вся научная жизнь велась на континенте. В 1890г. он сдал выпускные экзамены и стал прозектором на кафедре анатомии столичного университета. В 1893г. он оставил этот пост в связи с нехваткой времени для занятий наукой, и стал давать частные уроки студентам-медикам, что позволило получать ему умеренный доход. Также к этому времени его начало подводить здоровье - заметно прогрессировала хроническая болезнь, которая напоминала болезнь Пика, характеризующаяся прогрессивным утолщением соединительной ткани. Последние годы Финсен был прикован к инвалидному креслу и страдал от асцита. Несмотря на это он смог сделать значительный вклад в медицину, что говорит о его силе и энергии.

Похоже, что первая половина XIX века в Лондоне была не самым лучшим временем для обучения медицине. Согласно заметкам современников, в то время в Лондоне было всего три стоящие больничные медицинские школы и много маленьких школ. С доступностью клинического материала также возникали проблемы: пациенты изыскивались из низших слоёв общества, а анатомический материал поставлялся похитителями трупов. Лицензии для открытия школы не требовалось, а вот законного способа получить труп для изучения не было. И если прежде значительной частью анатомического материала были тела казнённых преступников, то после отмены «Кровавого кодекса» их стало значительно меньше. Сами же студенты-медики становились отражением этой обстановки и были неряшливыми, циничными и сквернословящими. В таких условиях ещё более прежнего становился привлекательным Париж с его богатыми клиническими школами, не испытывавшими подобных проблем. Волею случая студенту Эразмусу Уилсону посчастливилось оказаться в Париже, где он мог удовлетворить свою тягу к медицинским знаниям, которых не доставало в Лондоне. Он был столь старательным и прилежным студентом, что французские сокурсники дали ему прозвище «зубрила».

История развития европейской дерматовенерологии XIX века имеет множество примеров, когда в стремлении добраться до сути болезни, врачами проводились предосудительные, имеющие мало общего с этикой и деонтологией эксперименты. На этом фоне выделяются врачи, чья исследовательская деятельность основывалась на клиническом наблюдении и личном опыте. Одним из таких врачей был англичанин Джонатан Гетчинсон, родившийся в строгой религиозной в семье и решивший в 17-летнем возрасте стать миссионером. Если бы этому желанию было суждено сбыться, то, вероятно, многочисленные клинические наблюдения и публикации были бы сделаны существенно позже и уже другими специалистами. Но столичная практика и обилие клинической работы в бедных слоях общества стали достойной заменой миссионерству и сделали его одним из величайших клиницистов. Он работал в больнице Мурфилдс и лондонской офтальмологической больнице офтальмологом, в больнице грудных болезней Сити - терапевтом, в больнице св.Варфоломея и Лондонской больнице - хирургом, в больнице Лок - венерологом и в больнице кожных болезней Блэкфрайерс - дерматологом. 

Несмотря на тенденцию к специализации в медицине, которая была инициирована и, безусловно, поддерживалась верой в то, что человеческий разум не способен действительно научиться более чем в одной отрасли науки, Гетчинсон доказал, что совершенно не обязательно посвящать себя одной специальности. Он был, выражаясь современными терминами, хирургом, офтальмологом и дерматовенерологом. Один из коллег писал о нём: «Я не верю в отдельных специалистов, но я верю в Гетчинсона, т.к. он специалист во всём». Его способность к клиническим наблюдениям и стремление обнародовать эти наблюдения в медицинских журналах стали причиной того, что первенство в описании многих болезней принадлежит именно ему. Но так как перечисление всех эпонимов, приписываемых Гетчинсону, и обзор 1200 его печатных работ может нагнать энциклопедическую тоску, то обратимся к более занятным страницам истории. Клинические наблюдения Гетчинсона парадоксальным образом как служили во благо, так и вносили путаницу, что можно увидеть на примере сифилиса и лепры.

Во второй половине XIX века в медицинском мире развернулась настоящая «охота за микробами». Многие исследователи стремились найти в инфекционном агенте разгадку болезней, тысячелетиями поражавших людей. Наибольший интерес вызывали смертоносные болезни - чума, сибирская язва, туберкулёз и др. Но часть исследователей обращали свои взоры на болезни, которые не были столь смертоносными, но значительно влияли, как это сейчас принято называть, на качество жизни. Одной из таких болезней известных с библейских времён была лепра или, как её иногда называли, “ленивая” или “медленная смерть”. Считалось, что причина болезни кроется в комбинации наследственности и факторов окружающей среды, но это было поставлено под сомнение норвежцем Герхардом Хансеном. Парадоксально, что открытие возбудителя лепры произошло раньше, чем, например, более смертоносных чумы и туберкулёза.

После окончания учёбы Герхард Хансен работал врачом в отдалённых уголках Норвегии, а в 1868г. начал работать в больницах для прокажённых в Бергене вместе со своим учителем и будущим тестем, Даниелем Корнелиусом Даниельссеном. И Даниельссен, и Хансен путешествовали, чтобы облегчить жизнь больных, которые часто были изолированы в отдаленных фермах, где не было постоянного врача. Хансен писал, что никогда раньше он не видел столько страданий в одном месте. Он быстро пришёл ко мнению, что лепра должна иметь специфическую причину, не связанную с наследственностью. Это было смелое предположение в то время, когда концепция заражения была ещё плохо изучена, и ещё никто не доказал, что бактерии могут вызывать заболевания людей. 

Весной 1812 г., когда Европа была занята приготовлениями к грядущей войне, Ричард Уиллан получил письмо с о. Мадейра с грустной вестью о смерти своего младшего брата Роберта Уиллана. Подобно многим деятелям искусства, слава и признание к Роберту Уиллану пришли уже после смерти. Благодаря причудливому стечению обстоятельств этому английскому врачу никогда не довелось работать в именитых лондонских больницах и преподавательская деятельность также обошла его стороной, потому что он был квакером. С другой стороны именно идеи квакерства оказали влияние на его моральные качества, познакомили его с филантропами и, в конечном итоге, привели его в диспансер на Кери-стрит, где им были заложены основы современной дерматовенерологии.

Идеи квакерства сформировались в условиях, когда бедные земледельцы севера Англии платили церковную десятину, которая взыскивалась землевладельцами и большая часть которой не уходила дальше кармана этих сборщиков. Земледельцы отказалось платить десятину и подчиняться государственной церкви и к началу XVIII века стали самой многочисленной сектой в Англии и представляли значительную и активную силу. Основополагающей идеей квакеров было убеждение в превосходстве и важности внутренних качеств перед религиозными догмами. Хотя в 1689 г. был принят «Закон о терпимости», упразднявший религиозные преследования, его применение к квакерам встречалось не везде и не во всем. 

Первым в ряду учеников Фердинанда Гебра стоит Мориц Кон. Его жизнь - блестящий путь из бедной еврейской семьи Южной Венгрии в кресло заведующего дерматологическим отделением Венской больницы и в сонм членов Венской академии наук. Впрочем, в истории медицины он остался под совершенно другой фамилией, в которой было отражено место его рождения. 

Трудолюбие и честолюбие молодого Морица привело его в столицу Австрийской империи, где в 1861г. закончилось его обучение на медицинском факультете Вены. Затем Кон работал в нескольких отделениях больницы Венского университета: внештатным доцентом в отделении №2 (сифилидология) профессора Карла Людвига Зигмунда в течение 2 лет, где получил звание доцента, и в отделении №1 (дерматология) Фердинанда Гебра, где получил звание доцента и профессора. 

Вторая половина XIX века - период расцвета клинической медицины, когда сомнительные теории этиологии и патогенеза болезней становились достоянием истории, научные методы только находили применение в практической деятельности врача, а искусство наблюдения и обследования пациента достигло высот своего развития. В этот период было сделано наибольшее количество наблюдений за кожными высыпаниями, что находит отражение в т.ч. в многочисленных эпонимах. Последним в ряду выдающихся клиницистов XIX века, посвятивших свою деятельность сифилису был Жан Альфред Фурнье. Окончание его деятельности совпало с наступлением новой эры, ознаменованной открытиями бледной трепонемы Шаудином и Хоффманом и серологии сифилиса Вассерманом и Нейссером, когда клинические наблюдения перестали быть основанием для постановки диагноза, а на первый план вышли лабораторные исследования.

В 1798 г. Лондонское королевское общество отказало врачу в публикации его научной работы с формулировкой «не рисковать своей репутацией представлением учёному органу всего, что выглядит таким расходящимся с установившимся знанием». Этим врачом был Эдвард Дженнер, который, тем не менее, за свой счёт опубликовал свою работу «Исследование причин и действие коровьей оспы». Уже через несколько десятилетий вакцинация от оспы получила широкое распространение по всему миру. С точки зрения вакцинации оспа оказалась удобным заболеванием - кожа с высыпаниями была легкодоступным источником возбудителя (или «яда», как было принято говорить в те времена). Таким же легкодоступным источником сифилитического яда были сифилитические высыпания, оставалось только дождаться первопроходца.

Джон Хантер считается одним из величайших анатомов и основателем экспериментальной патологии в Англии. Также он известен, как талантливый и прогрессивный хирург - его хирургическая деятельность была основана на наблюдении и экспериментах, что было довольно необычно для хирургов XVIII века. По свидетельствам современников Джон Хантер обладал горячим и энергичным темпераментом, что проявлялось его потрясающей работоспособностью и дисциплиной. Нередко его можно было застать уже в 4 часа утра за анатомированием, рабочий день продолжался в клинике с пациентами, а свободную минуту он посвящал изучению новой литературы - в кармане его пальто всегда можно было найти очередную книгу. Кипучая деятельность Хантера не обошла и венерические болезни. Он оставил после себя 398-страничный “Трактат о венерической болезни” (1786), который поддерживал теорию “унитаристов”, убежденных в том, что гонорея и сифилис - это одна болезнь. 

Филипп Рикор родился в Балтиморе в семье французов, покинувших родину из-за событий Великой французской революции. Филипп имел все шансы построить карьеру на фармакологическом поприще, а венерология могла лишиться блистательного врача. Но старший брат Филиппа, Жан Баптист, врач и натуралист, помешал этому случиться, забрав младшего брата из-за прилавка аптечной лавки вместе с собой в научную экспедицию. Помощь брата, собранные для Парижской академии наук коллекции и произошедшая Реставрация французской монархии, всё это сделало возможным прибытие Филиппа в Париж, где он начал обучение на врача.