Обзорное исследование, опубликованное в марте текущего года американскими учеными, свидетельствует об эффективности наружного препарата мелатонина в лечении андрогенетической алопеции (АГА).
«Мелатонин – плейотропный гормон, который влияет на многие физиологические процессы, включая происходящие в волосяном фолликуле», – прокомментировал результаты работы A.Babadjouni из Калифорнийского университета, главный автор исследования. – «Мы искали научное подтверждение своему предположению о том, что мелатонин может быть полезен для пациентов, страдающих от андрогенного выпадения волос».
Ученые под руководством A.Babadjouni отобрали из баз данных PubMed, Google Scholar и Cochrane 11 исследований 2022 года, посвященных связи между мелатонином и алопецией. Соответствие выбранных работ критериям включения в обзор оценивали два независимых эксперта – пристальное внимание уделялось демографическим данным, способу применения препаратов мелатонина, дизайну исследования и влиянию, которое мелатонин оказывал на симптомы АГА.
В общей сложности в обзоре были использованы данные 2267 пациентов, из которых 1140 были мужчинами.
Восемь из одиннадцати отобранных в обзор исследований свидетельствовали об улучшении симптомов алопеции на фоне терапии местными препаратами мелатонина.
В восьми исследованиях приводились данные об улучшении показателей роста волос на фоне лечения мелатонином, в четырех – об увеличении густоты волос. В двух работах у пациентов с алопецией, получающих мелатонин, значимо увеличилась толщина волоса в сравнении с пациентами группы контроля.
Оптимальная дозировка мелатонина для наружного применения при АГА, по сообщениям авторов обзорной работы, варьируется от 0,0033% до 0,1%, наносить препарат следует раз в сутки на протяжении 90-180 дней.
По мнению A.Babadjouni и соавт., улучшение способов доставки действующего вещества (мелатонина) к волосяным фолликулам, например, с помощью наноструктурных липидных систем, позволит достичь еще более выраженного клинического эффекта от терапии АГА мелатонином.
В некоторых исследованиях препарат мелатонина 1,5 мг применяли перорально дважды в сутки курсом 180 дней, однако A.Babadjouni и соавт. уточнили, что «доказательств эффективности подобной схемы приема мелатонина в литературе недостаточно».
Авторы обзора сообщили о необходимости детальнее исследовать механизм воздействия мелатонина на волосяные фолликулы в грядущих исследованиях.

На ежегодном съезде ведущих специалистов Американской академии дерматологии д-р E.A. Kiracofe, основательница дерматологической клиники в Чикаго, напомнила коллегам об особенностях ведения беременных пациенток с экземой и псориазом.
«Нужно очень внимательно подбирать терапевтические схемы для таких больных», – сообщила д-р E.A. Kiracofe. – «Традиционно применяемые иммуносупрессивные препараты зачастую противопоказаны при беременности».
Помимо иммунодепрессантов, многие таргетные препараты, безопасные для большинства пациентов, также противопоказаны беременным с псориазом.
Наиболее безопасными для пациенток, планирующих семью, остаются увлажняющие средства для защиты кожи, слабые и средней силы кортикостероиды – для купирования симптомов и фототерапия, при условии, что она проводится квалифицированным врачом-дерматологом.
«К сожалению, нередко женщины уверены в том, что во время беременности им непременно следует прекратить всяческое лечение кожного заболевания; я всегда рада сообщить таким пациенткам, что для них существуют варианты эффективной и безопасной терапии», – поделилась д-р E.A. Kiracofe. – «Беременным женщинам и без того сложно, незачем заставлять их страдать еще и от кожных симптомов».
В заключение своего выступления д-р E.A. Kiracofe подчеркнула важность регулярного наблюдения пациенток с псориазом и экземой их лечащим врачом на протяжении всей беременности.

Несмотря на то, что синдром поликистозных яичников (СПКЯ) часто выявляется у женщин с установленным диагнозом гнойного гидраденита, по-видимому, СПКЯ не ассоциирован с тяжестью течения гидраденита – такие данные представил на ежегодном съезде Американской академии дерматологов профессор одного из нью-йоркских университетов д-р S.R.Cohen.
В ретроспективном исследовании д-ра S.R.Cohen приняли участие 112 женщин, наблюдавшихся в период с 2017 по 2022 год в нью-йоркском Montefiore Medical Center; из этого числа у 55 женщин были диагностированы и СПКЯ, и гидраденит, и у 57 – только гидраденит.
По статистике, у больных гидраденитом женщин СПКЯ диагностируется в два раза чаще, чем у здоровых (2,14; 95% CI, 2,04-2,24), однако в исследовании, проведенном нью-йоркскими дерматологами, значимых различий тяжести течения гидраденита у женщин с СПКЯ и без выявлено не было.
По шкале Hidradenitis Suppurativa Physician Global Assessment (глобальная оценка врачом [симптомов] гнойного гидраденита) пациентки с гидраденитом и СПКЯ в исследовании набрали максимальный балл 2,396; пациентки из группы «только гидраденита» – 2,455.
Статистически значимых различий в показателях уровня тестостерона, гликированного гемоглобина, интенсивности боли по числовой шкале между пациентками двух исследуемых групп также не было выявлено.
Ретроспективный анализ препаратов и терапевтических схем, назначаемых пациенткам по поводу гидраденита и гидраденита при СПКЯ, обнаружил отсутствие различий и в предпочитаемых врачами тактиках ведения таких больных: наиболее часто женщинам назначали топические и системные антибиотики, спиронолактон и инъекции триамцинолона.
«Полученные нами результаты свидетельствуют о том, что СПКЯ не определяет худший прогноз, более тяжелое течение гидраденита», – подвел итог д-р S.R.Cohen. – «Конечно, пренебрегать антиандрогенными препаратами с доказанной эффективностью в отношении симптомов гидраденита не стоит, но все же ключевая роль в лечении этого заболевания должна отводиться антибиотикам и противовоспалительным средствам».

В Сиэттле на конференции, посвященной ретровирусам и оппортунистическим инфекциям, A.Trickey из Бристольского университета в Великобритании представил результаты собственного исследования, посвященного статистике смертности ВИЧ-инфицированных больных за период 1999-2019.
«Причины смертей среди ВИЧ-инфицированных пациентов меняются, поскольку [благодаря раннему назначению АРВТ] увеличилась средняя продолжительность жизни», – пояснил A.Trickey. – «Коморбидные заболевания у ВИЧ-инфицированных наблюдаются чаще, чем в общей популяции».
Статистические данные свидетельствуют о том, что благодаря широкому применению, назначению антиретровирусных препаратов на ранних сроках после выявления ВИЧ-инфекции, ожидаемая продолжительность жизни ВИЧ-инфицированных лиц на данный момент значительно не отличается от таковой у неинфицированных.
Смертность от СПИД и сопутствующих заболеваний, связанных с ВИЧ, значительно снизилась с 1996 года.
В ретроспективное продольное когортное исследование A.Trickey и соавт. были включены данные 189916 пациентов из Европы и Северной Америки в возрасте старше 16 лет, начавших АРВТ в периоде с 1996 по 2019 гг.
За обозначенный период умерли 16897 участников исследования, причем возраст на момент смерти «значительно увеличился», со слов A.Trickey, с 42,2 лет в 1996-1999 до 56,2 в 2016-2019.
Показатель смертности от всех причин на 1000 человек-лет в 1996-1999 составил 16,9; в 2016-2019 – 7,9. Причину смерти исследователям удалось установить только в 80% случаев, из которых только четверть случаев смертей были связаны с ВИЧ-инфекцией.
Смертность от заболеваний, не ассоциированных с ВИЧ и гепатоцеллюлярным раком выросла с 6% до 19% за исследуемый период, также увеличился показатель смертности от сердечно-сосудистых заболеваний.
A.Trickey отметил, что его и коллег «удивил» тот факт, что количество смертей ВИЧ-инфицированных больных, вызванных злоупотреблением наркотическими веществами, уменьшилось в Европе, но выросло среди населения стран Северной Америки.
«В настоящее время смертность ВИЧ-инфицированных пациентов по большей части не связана с ВИЧ и оппортунистическими инфекциями», – заключил A.Trickey. – «Значит, наша цель теперь – научиться своевременно предотвращать, выявлять и лечить коморбидные заболевания у таких больных».

Данные недавно опубликованного ретроспективного когортного исследования свидетельствуют о том, что среди населения Европы снизилась распространенность контактных аллергических реакций на косметические средства, содержащие изотиазолиноны; на территории Северной Америки, напротив, заболеваемость контактными дерматитами в ответ на изотиазолинон-содержащие косметические средства растет.
Противоположные тренды заболеваемости авторы работы связывают с различиями в законодательном регулировании использования консервантов в косметике на территории Европы и Северной Америки.
Изотиазолиноны используются в качестве консервантов как в средствах, использование которых подразумевает последующее смывание водой (шампунь, средство для мытья посуды, гель для душа, жидкое мыло), так и в продуктах, не требующих смывания (крем для лица, влажные салфетки), а также в красках на водной основе.
Сенсибилизация к изотиазолинонам была описана еще в конце прошлого века, а в 2013 году изотиазолиноны были выбраны Американским обществом контактного дерматита в качестве «аллергена года».
Для оценки тенденций распространенности контактных реакций на изотиазолиноны д-р M.J.Reeder и соавторы провели ретроспективный анализ данных патч-тестов на сенсибилизацию к изотиазолинонам, выполненных с 2009 по 2018 гг. на территории Северной Америки и Европы. Результаты тестов исследователи получили из различных клиник в исследуемых регионах при содействии сообществ врачей и ученых, занимающихся проблемами аллергических контактных дерматитов: North American Contact Dermatitis Group, European Surveillance System on Contact Allergies, Information Network of Departments of Dermatology.
В общей сложности ученые проанализировали данные более 300 тыс. пациентов, большинство из которых проживали в Европе.
Пик заболеваемости контактными дерматитами в ответ на изотиазолиноны в Европе пришелся на 2013-2014 год, после чего наблюдалось снижение этого показателя, что исследователи связывают с ограничениями, наложенными на территории Европы в 2013 году на использование изотиазолинонов в качестве консервантов в продуктах, не требующих смывания. Вступили в силу новые законодательные требования в 2015 году.
В Северной Америке, начиная с 2009 года и на протяжении всего исследуемого периода, отмечался стойкий рост распространенности аллергических реакций на изотиазолиноны, в общей сложности с 2009 по 2018 гг. заболеваемость выросла на 8,3%.
Запрет на использование изотиазолинонов в «несмываемых» средствах был наложен в 2015 году на территории Канады, но не США, где применение консервантов этой группы не ограничивается никакими законодательными требованиями.
По мнению д-ра S.R.Feldman, профессора дерматологии из Северной Каролины, «у большинства людей нет аллергии на изотиазолиноны, и проведение диагностических патч-тестов для выявления сенсибилизации к консервантам целесообразно, вероятно, только у пациентов с симптомами контактного дерматита; однако законодательное регулирование использования аллергенных консервантов должно основываться на соотношении пользы и риска, которому в опубликованной M.J.Reeder и соавт. работе не уделено должного внимания».

В середине марта был опубликован консенсус американских экспертов-дерматологов по ранней диагностике, профилактике, скрининговым исследованиям для снижения заболеваемости меланомой.
К обсуждению были предложены различные гипотетические сценарии оптимальных стратегий диагностики меланомы, выбранные 42 дерматологами-членами особого комитета. В принятии положений консенсуса участвовал 51 дерматолог. После дискуссии 45 участников (из 51) также заполнили опросник, изложили «окончательные версии» собственных воззрений на оптимальные схемы скрининга меланомы.
Большинство участников дискуссии (70%) согласились с мнением, что скрининг меланомы следует проводить в первую очередь среди групп высокого риска развития рака кожи, а не в общей популяции. По мнению экспертов, консультация и осмотр специалистом-дерматологом пигментных образований нужны пациентам с повышенным риском заболевания меланомой (показатель относительного риска (OR) 5 или более) – к этой категории отнесли больных с признаками значительного фотоповреждения кожи, иммунокомпрометированных, а также лиц с отягощенным по меланоме анамнезом, в т.ч. семейным.
Раннюю диагностику меланомы у пациентов с меньшим риском (OR<2) эксперты готовы «доверить» врачам общей практики или даже самим пациентам – в ходе дискуссии дерматологи подчеркнули важность самодиагностики.
Биопсию пигментных новообразований эксперты сочли нецелесообразной при отсутствии новых, изменяющихся или «необычных» невусов – рекомендовали биопсию только пациентам с «подозрительными» новообразованиями по результатам осмотра или отражающей конфокальной микроскопии.
Более 85% экспертов, принимавших участие в определении консенсуса по скринингу меланомы, сообщили о том, что не используют в своей практике кожные пластыри для неинвазивной диагностики опухолей.
Не удалось американским дерматологам прийти к единому мнению по поводу необходимости генетической диагностики меланомы – в частности, определения профиля экспрессии генов. По мнению экспертов, для широкого внедрения молекулярно-генетических тестов в дерматологическую практику необходимы дополнительные клинические исследования и, возможно, разработка более совершенных методов.
«К диагностическим методам наподобие определения профиля экспрессии генов нужно подходить критически, предварительные выводы подкреплять результатами других исследований», – заметили д-р A.C.Geller из Бостона и д-р M.A.Weinstock из Провиденса. – «иначе пациенту можно ошибочно сообщить, что у него обнаружили рак, или, напротив, напрасно обнадежить».
Также ведущие дерматологи США отметили необходимость в пересмотре показаний к проведению биопсии сторожевых лимфоузлов, более тщательному анализу прогностической ценности этой дорогостоящей инвазивной процедуры.

Постковидные изменения провоцируют высвобождение провоспалительных медиаторов, ассоциированных с ожирением и ускоренным клеточным старением при экспрессии CD57 в Т-клетках CD8+ – такие данные получили мексиканские ученые в когортном исследовании, в которое отобрали 102 пациентов, перенесших новую коронавирусную инфекцию.
Изначально группа исследователей под руководством д-ра D.G?mez-Mart?n задалась целью понять клинические, генетические и метаболические причины, определяющие прогрессирующее течение острых заболеваний. Однако в ходе исследования обнаружилось, что некоторые клинические симптомы у участников исследования оказались обусловлены последствиями перенесенной коронавирусной инфекции, и дизайн исследования был изменен, а сроки продлены: пациентов наблюдали спустя 3 и 6 месяцев после перенесенного COVID-19.
Исследование проводилось с августа 2020 по август 2021, из 102 отобранных пациентов 55% составили женщины, средний возраст участников – 50,5 лет. Все пациенты перенесли новую коронавирусную инфекцию, 44% – в легкой и среднетяжелой форме, 30% – в тяжелой, у 26% инфекция COVID-19 сопровождалась развитием критического состояния.
Наиболее часто у включенных в исследование пациентов наблюдалась коморбидность по ожирению (44%), артериальной гипертензии (24%), инсулиннезависимому (II типа) сахарному диабету (24%).
Для оценки наличия и выраженности симптомов пациентам предлагали пройти анкетирование. В ходе исследования при первичном осмотре, а также через 1, 3 и 6 месяцев после него у больных определяли иммунологические показатели (уровень цитокинов, IgG к SARS-CoV-2, нейтрофильных внеклеточных ловушек (NET)).
Через 6 месяцев после начала исследования более 3 симптомов, связываемых с постковидными изменениями, отмечалось у 12,7% пациентов.
Как и предшествующие исследования, посвященные «постковидному синдрому», результаты работы мексиканских ученых показали, что женский пол, пребывание в ОРИТ, более тяжелое течение заболевания и более высокий титр антител к коронавирусу ассоциированы с большим риском развития постковидных изменений в организме.
У больных с постковидными симптомами на 6 месяц от начала исследования регистрировались повышенные уровни сывороточного ИЛ-1?, гранулоцитарного колониестимулирующего фактора, ИФН?-индуцируемого белка 10, а также наблюдалась тенденция к снижению концентрации ИЛ-1?, ИЛ-6 и ИФН?.
У пациентов, состояние которых соответствовало критериям стойкого постковидного синдрома, повышены были уровни экспрессии CD57 в Т-клетках CD8+ на 6 месяц после перенесенной инфекции.
Авторы работы сообщили об отсутствии связи между выраженностью постковидных изменений и уровнем NET, TRIM63 и антицеллюлярных антител, однако у больных со стойким постковидом титры антител к коронавирусу на 3 месяц после болезни были выше.
На основании статистического анализа полученных данных, исследователи пришли к выводу о том, что затяжные постковидные симптомы наиболее часто развиваются у пациентов с предрасполагающими факторами: ожирением, повышенным уровнем макрофагального воспалительного белка-1?, ИФН?-индуцируемого белка 10 в периферической крови, а также экспрессии маркера клеточного старения CD57 в Т-клетках CD9+.
Прогностическая модель для постковидных изменений, предложенная авторами работы для «предсказания» состояния пациентов спустя 3 месяца после острого заболевания, показала чувствительность 97,7% и специфичность 53,8%.
По заявлениям главного автора работы, д-ра D.G?mez-Mart?n, полученные результаты «могут быть использованы для раннего выявления пациентов из группы риска развития постковидных осложнений для установления наблюдения, назначения этой группе пациентов специализированной терапии, направленной на восстановление иммуннометаболических процессов».

На ежегодном съезде Американской ассоциации дерматологов д-р J.Browning из Сан-Антонио, штат Техас, выступил с презентацией результатов исследования эффективности геля бердазимера в лечении контагиозного моллюска у детей.
Гель бердазимера – новый местный препарат, который на данный момент находится в процессе одобрения FDA (Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США).
Механизм действия лекарства в отношении вируса контагиозного моллюска связан с высвобождением окиси азота (NO). Лабораторные исследования показали, что бердазимер подавляет репликацию вируса контагиозного моллюска и экспрессию белков, которые позволяют вирусу «укрываться» от иммунных механизмов защиты. Ученые предполагают, что гель бердазимера также способен активировать универсальный фактор транскрипции NF-?B и усиливать апоптоз.
«Если FDA одобрит гель бердазимера, мы получим первое рецептурное средство для лечения контагиозного моллюска, которое может наносить на кожу сам пациент или его домочадцы, а не медицинские работники в клинике», – сообщил д-р J.Browning. – «Данные клинических испытаний третьей фазы свидетельствуют о том, что это эффективный и безопасный препарат; он не раздражает кожу, побочных эффектов зарегистрировано не так много».
Оценка эффективности нового средства проводилась в ходе трех параллельных рандомизированных многоцентровых плацебо-контролируемых исследований, в которые были отобраны 1600 детей и взрослых с подтвержденным контагиозным моллюском.
Средний возраст участников исследования составил менее 7 лет, количество пациентов мужского и женского пола было одинаковым. Срок с момента появления первых симптомов заболевания составлял в среднем 1 год.
Приблизительно у 60% пациентов, включенных в исследование, на момент отбора было менее 20 элементов сыпи; менее чем у 10% больных раньше отмечались симптомы атопического дерматита.
В течение 12 недель один раз в сутки участникам исследования на кожу наносили или гель бердазимера, или плацебо. В конце двенадцатой недели оценивалась динамика «очищения» кожи: у пациентов, получавших лечение бердазимером, полное исчезновение симптомов контагиозного моллюска наблюдалось почти в два раза чаще (OR 1,753, 95% CI 1,376-2,223, P<0,0001), причем наиболее очевидная положительная динамика отмечалась у больных в возрасте 6-12 лет с изначальным числом элементов сыпи менее 20, продолжительностью заболевания более 6 месяцев, без атопии.
Решение FDA в отношении геля бердазимера для лечения контагиозного моллюска ожидается в начале 2024 года.

Японские ученые разработали новую, более простую в использовании методику определения показателя трансэпидермальной потери воды (ТЭПВ) – теперь для оценки барьерной функции кожи не требуется создавать искусственные условия, поддерживать определенную температуру и влажность в момент проведения анализа.
Модель разработки д-ра O.Uehara и д-ра T.Kusuhara из Окаямского университета предполагает исследование плотности рогового слоя эпидермиса и содержания в нем воды с помощью конфокальной лазерной микроскопии и рамановской спектроскопии (комбинационного рассеивания). Микроскопический снимок кожи используется для оценки показателей, связанных с потерей воды поверхностью кожи – математическая модель позволяет определить степень сохранности барьерной функции кожи на основании этих значений.
Помимо простоты в использовании, у модели, предложенной учеными из Окаямы, есть и еще одно преимущество – с ее помощью возможно выяснить причины, приведшие к нарушению кожного барьера.
«Можно определить, связано ли уменьшение, увеличение показателя ТЭПВ с изменениями толщины рогового слоя эпидермиса или содержания в нем воды», – пояснил д-р O.Uehara.
Д-р T.Kusuhara же сообщил, что в будущем внедрение новой модели оценки степени выраженности и причины нарушений барьерной функции кожи позволит пациентам выбирать уходовые средства в соответствии с индивидуальными потребностями кожи, а также «определять, какое количество продукта им требуется наносить».

Рентгеновский (лучевой) дерматит – одно из наиболее частых нежелательных явлений при лучевой терапии рака молочной железы у женщин.
Результаты исследования III фазы, опубликованные в журнале Американской ассоциации онкологов, подтверждают предшествующие сообщения об эффективности силиконовой пленки для предотвращения развития лучевого дерматита (ЛД). Однако, несмотря на наличие доказательной базы, силиконовую пленку практически не применяют в клинической практике: ЛД лечат post factum, чаще всего – с помощью кремов на водной основе.
«Часто врачи рассуждают так: лучевой дерматит не угрожает жизни, значит, не так уж [это] и важно, [обеспечивать его профилактику]. Но это заболевание влияет на качество жизни пациентов. Лучевой дерматит сопровождается болезненными, неприятными ощущениями, может приводить к развитию вторичной инфекции, нарушать заживление раны, а эффективного лечения для уже развившегося рентгеновского дерматита пока не существует. Если мы, врачи, можем предупредить лучевой дерматит, почему бы нам этого не сделать?» – рассуждает д-р E.Chow из Торонто, главный автор недавно опубликованного исследования.
В открытое мультицентровое исследование отобрали 376 женщин с размером груди С или больше, проходящих курс лучевой терапии после хирургического лечения рака молочной железы. Эффективность применения силиконовой пленки для профилактики лучевого дерматита определялась на основании оценки выраженности симптомов дерматита по шкале токсичности CTCAE (Common Terminology Criteria for Adverse Events), где 2 степень соответствовала средней тяжести заболевания, а 3 степень – тяжелому лучевому дерматиту.
Результаты исследования показали, что применение силиконовой пленки значимо (более чем на 30%) снижало частоту развития ЛД 2 и 3 степени (OR 0,20, 95% CI 0,12-0,34, P < 0,0001).
Почему столь эффективную силиконовую пленку не используют клиницисты, рассказала д-р P.Heist из Веллингтона, Новая Зеландия.
«Сеанс лучевой терапии много времени не занимает – на одну пациентку у врача 10 минут. А наложение этой пленки занимает еще 20-30 минут, причем накладывать ее неудобно. Сначала нужно распределить ее по груди, потом подрезать, если она «неправильно» легла, [поскольку нельзя, чтобы пленка растягивалась или участки пленки накладывались один на другой. Также пленку требуется заменять по мере необходимости – раз в 1-2 недели]».
В исследовании д-ра E.Chow в среднем для того, чтобы наложить пленку одной пациентке, требовалось 45-55 минут.
«Чаще всего ни у врачей, ни у медицинских сестер нет такого количества времени», – с сожалением признал д-р E.Chow, также заметив, что доверить наложение дорогостоящей пленки самим пациенткам не представляется ему целесообразным ввиду сложности этой манипуляции, риска ошибки и напрасной траты пленки.
Стоимость такой пленки на один курс лучевой терапии составляет от 80 до 100 долларов. При этом силиконовая пленка, производимая в Швеции, не всегда есть в наличии в достаточном количестве из-за трудностей с поставками.
«У нас мало центров, в которых у специалистов есть опыт применения этой силиконовой пленки, да и не все могут себе позволить поддержание «запаса» расходников», – поделилась д-р K.Corbin из Mayo Clinic в Миннесоте. На данный момент д-р K.Corbin руководит исследованием эффективности силиконовой пленки для профилактики рентгеновского дерматита у пациенток после мастэктомии по поводу рака молочной железы.