В конце декабря в Мариинском театре давали «Нюрнбергских мейстерзингеров». Без сомнений, мое путешествие в сумрачный Санкт-Петербург окупилось сполна тем шестичасовым удовольствием, которое подарила опера Рихарда Вагнера.

В этот раз главными действующими лицами спектакля стали мейстерзингеры – члены немецкой гильдии поэтов-музыкантов 16 века. Мейстеры писали стихи к уже известным мелодиям, сочиняли новые песни и исполняли их без аккомпанемента.

Стихотворения назывались лаконичным словом «Bar», а музыка к ним -- коротким «Weise» (напев, тон). Тонам в искусстве мейстерзингеров придавалось особое значение.

Их было множество (около 1400 к 1630 году), и каждый носил определенное, порой причудливое, название. Например, «увеселительный сад Венеры», «верный пеликан», «цвет медовки нежной», «британский свинец», «кожа льва» и т.д.

Песня включала 3 строфы (по 2 штоллена в каждой) и припев. Важно было подогнать слог к мелодии, при этом смысл и настроение произведения нередко приносились в жертву.

Таким образом, поэзия приобретала вид механического искусства: ее можно было прилежно изучить и правильно употребить. Божественное вдохновение при этом становилось лишним.

Все правила искусства мейстерзингеров были строго упорядочены и тщательно изложены в юридической книге гильдии Tabulatur.

Она освещала 3 главных вопроса: виды стихов, допустимые рифмы, а также ошибки, которых следует избегать в выборе слов, мелодии, размера и т.д.

По праздникам мейстерзингеры организовывали состязания, определявшие певца, который по канонам Tabulatur исполнял свои песни наиболее чисто и грамотно.

Судьи (метчики) скрывались за занавеской и фиксировали ошибки конкурсантов. Получивший минимальное количество меток становился победителем.

Размышляя о происходящем на сцене, я пытался провести аналогию с сегодняшним временем. С каждым годом число обязательных к исполнению рекомендаций/требований, с которыми сталкивается наша «врачебная гильдия» нарастает.

Насаждаемые директивы нередко далеки от практики, требуют заучивания ненужной информации, лишены актуальности и смысла. Подчиняясь строгим юридическим правилам, из работы врача окончательно уходит творческий компонент.

Станет ли наша история темой для новой бессмертной оперы? Удастся ли всем нам сохранить божественное вдохновение?