Нина Петровна Кузнецова: Делать добро людям

В нынешнем ХХІ веке царит культ звезд шоу-бизнеса. Лидеры мнений сегодня не учёные, не интеллектуалы, а актёры, певицы, спортсмены. К их точке зрения прислушиваются по самым различным вопросам – начиная с того, в чём смысл жизни, до проблемы: за кого голосовать на выборах? Они претендуют на глубокий анализ и бесспорные выводы. Их глубокомысленные изречения заполонили социальные сети, журналы, газеты.

Однако, это очередное заблуждение, логическая ошибка. Мир держится на других людях, для которых все великие вещи просты, и могут быть выражены в отдельных словах: свобода, справедливость, честь, долг, милосердие, надежда.

К счастью, такие люди среди нас. Они настолько совершенные, что их земное происхождение вызывает сомнения. Они радуют нас одним своим существованием, они отвлекают нас от прозы будней, они вдохновляют нас на творчество и являются источником нескончаемого позитива и радости.

Мой собеседник не нуждается в представлении. И это не удивляет: в течение шести десятилетий она лечила, консультировала, делилась опытом, учила большую армию врачей, пациентов, студентов, интернов, ординаторов и курсантов.

…Зимний вечер, за окном снег и мороз. Мы сидим дома на уютной кухне, пьем горячий чай и неторопливо беседуем. Я беру интервью у НИНЫ ПЕТРОВНЫ КУЗНЕЦОВОЙ. Потомственного врача, заслуженного деятеля науки Бурятии, доктора медицинских наук, почётного профессора Иркутского государственного медицинского университета, заслуженного врача РФ.

Мягкий, интеллигентный тембр голоса, добрый взгляд, приятные черты лица, обаятельная улыбка, неиссякаемая харизма. Я смотрю на Нину Петровну. Возраст не властен над ней - без всяких пластических операций Нине Петровне не дашь больше пятидесяти...

Это огромная роскошь – встретить в жизни «старшего», своего учителя. Без проводника в клинический мир, без хорошего наставника в медицине делать нечего. Когда я была студенткой, занимающейся в кружке, ординатором, аспирантом, Нина Петровна заботилась обо мне: занималась, буквально за руку водила по пациентам, советовала и делилась профессиональной литературой. Как же не возникнуть чувству уважения и пиетета в такой ситуации? Всё закономерно. Когда общаешься с умным и положительным человеком, как будто от него идет такое излучение, что ты и сам приобретаешь эти качества. Нина Петровна относится к  специалистам такого уровня, что хочется брать с них пример во всем – и в том, как совершенствуются профессионально, и в том, как относятся к жизни.

Моей красивой, многогранной, блистательной, тонкой, искренней, щедрой, лёгкой, мудрой, обаятельной, излучающей доброту, Нине Петровне – 90!!! Она - одно из немногих украшений нашей жизни, что не блёкнут с годами и десятилетиями. Всегда восхищаюсь ее разумом, творческим мышлением, деликатностью и оптимизмом! Нина Петровна очень увлеченный и преданный человек, умеет вдохновлять людей и рождать в них новые идеи. Природа наградила этого человека многими талантами, в том числе достоинством, благородством, умением дарить людям благо. Низкий Вам поклон!!!  Желаем Вам, чтобы в Новом Году всё, о чем мечтается – сбывалось, всегда находилось время на себя и дорогих сердцу людей и, конечно, желаем не болеть и сохранять бодрость духа!

Хочется верить, что это интервью поможет читателю поближе и получше  узнать и без того хорошо известного человека.

Жизнь ведь тоже только миг,

Только растворенье

Нас самих во всех других

Как бы им в даренье.

 

Борис Пастернак

 

- Нина Петровна, путь к мастерству очень непрост. Кто помогал вам на этом пути?

- Прежде всего, мои родители, моя мама. Я выросла во врачебной семье. Дух медицины и врачевания постоянно царил в нашем доме. Папа мой умер, когда мне было всего 7 лет. В то время у меня еще не было никаких мыслей о дальнейшей судьбе. Мама старалась привить мне, прежде всего доброту, доброе отношение к людям. «Делать добро людям» - это был девиз всей нашей семьи. Так что, в основном, на пути становления, мне помогали родители.

Близость к медицине давала возможность быть в хороших, добрых отношениях со многими врачами и профессорами. Профессор Каплун, под руководством которого я впоследствии работала, еще в студенческие годы тоже привлекал меня к проблеме медицины.

В качестве небольшого отступления. Летом мы обычно отдыхали на Аршане. В то время я еще училась в институте. Там был как раз медицинский коллектив: профессор Каплун, профессор Соркина, доцент Меерович-хирург, и многие другие, и жили мы все на одной большой даче. По вечерам собирались все вместе. И в один из таких вечеров, Каплун, очень эрудированный, с большим чувством юмора, человек, написал стихотворение:

«Нине К. посвящает автор К.»

«В мире микробов – страх и волненье

Кокки, спириллы – в полном смятеньи,

Сальварсан, пенициллин, мафарсен и сульфидин

С трех сторон «Венеру» жмут

Скоро ей придет капут.

Лишь бациллы без отказа

Все плодятся, стервецы,

В бугорчатке и проказе окопались хитрецы.

Впрочем, участь их сурова

Впереди их ждет провал –

Это Нина Кузнецова будет бить их наповал!

Это Нина мир избавит от последствий всех бацилл,

Человечеству прибавит миллионы новых сил!!!»  

 

Я тогда еще и не думала о выборе специальности, но он меня прямым текстом, призывал и советовал, чтобы я пришла в дерматологию. У меня был выбор стать или акушер-гинекологом, как моя мама, или дерматологом. Институт я закончила с отличием и мой выбор пал все-таки на дерматовенерологию. Специальность, которой я посвятила 63 года.

 

– Кого из своих наставников, кроме Мануэля Самойловича Каплуна,  Вы бы еще выделили?

 

- Моим непосредственным руководителем в клинике была Стратиевская Капитолина Иосифовна. Когда я пришла в клинику мне сразу дали вести 12 больных сифилисом. У меня была женская палата.

Моим руководителем по докторской диссертации была профессор Чубарова Антонина Сергеевна. Она была правая рука члена-корреспондента АМН СССР Петра Васильевича Кожевникова.

С Петром Васильевичем я консультировалась по кандидатской диссертации. Ко мне было очень хорошее отношение, к кому бы я ни обратилась. И в Ленинграде и в Москве. Но особенно – в Ленинграде. Там было очень доброжелательное отношение ко всем молодым ученым. Охотно приглашали осваивать новые методики.

Сыграло определенную роль и то, что мама вышла замуж за Юдовича Льва Ильича. Он был доцентом кафедры кожных болезней.

Каждый год я старалась поехать в Москву, и в свой отпуск тоже, бывать там на консультациях известных дерматовенерологов (Каламкарян А.А., Скрипкин Ю.К., Смелов Н.С.).

 

- А какая была тема Вашей кандидатской диссертации?

 

- Сам процесс формирования темы, выбор темы для кандидатской был очень сложный.

У нас при клинике был виварий, и мы с В.Д. Скородумовой заражали кроликов, проводили безмышьяковую терапию, только висмутом. Исследовали кровь. Профессор М.С. Каплун предложил тему именно по экспериментальному сифилису. Напутствовал меня: «Посоветуйтесь, поезжайте в Москву». И я, набралась смелости,  поехала в Москву к А.А. Студницыну, замдиректора института по науке. Профессор был очень строгий. Сказал, что эту тему можно выполнить только в условиях института, где есть хороший виварий. А база при Иркутском институте будет недостаточная. И посоветовал заняться какой-нибудь другой темой.

Я поехала в I Московский институт И.М. Сеченова и была у профессора В.А. Рахманова. Он всегда был одет очень элегантно и носил галстук бабочкой. Профессор мне посоветовал заняться профессиональной патологией или курортным  лечением. Я все складывала в копилку. Вернулась в Иркутск. М.С. Каплун говорит: «Нет, все-таки, будете сифилис изучать. Поезжайте в Ленинград». Мануэль Самойлович на маленькой бумажечке написал записочку профессору П.В. Кожевникову: «Уважаемый Петр Васильевич, прошу Вас проконсультировать мою аспирантку». И я поехала в Ленинград. Тогда было два института: институт Республиканский в Ленинграде и Московский Центральный институт. Профессор Кожевников тогда был заместителем директора Республиканского кожно-венерологического института МЗ РСФСР и возглавлял науку. И вот я добралась, подаю ему эту маленькую записочку. Он прочитал, побеседовал со мной, спросил, чем я занимаюсь. «Ну, хорошо, садитесь на диванчик, ешьте орешки». Дал мне орешки. Сам сел за машинку, тогда компьютеров не было. И через какое-то время вынимает листики из печатной машинки, и говорит: «Вот Вам план диссертации, тема». Я ему рассказала, что занимаюсь радиоактивным фосфором, а М.С. Каплун настаивал, чтобы я занималась экспериментальным сифилисом.

Тема, которую мне предложил профессор Кожевников, называлась «Ближайшие и отдаленные результаты лечения капиллярных ангиом радиоактивным фосфором». Он отсоветовал заниматься экспериментальным сифилисом, предложив изучение ангиом. Направил в лабораторию института имени Павлова, осваивать методики. И потом, где бы он ни был, писал мне, интересовался, как дела. Иногда письма начинались так: «Пишу в поезде…». Вот такое было заинтересованное и очень доброжелательное отношение. Когда я осваивала методики в лаборатории I Ленинградского медицинского института им. акад. И.П. Павлова, воспользовавшись случаем, пришла на обход. Проводила его действительный академик АМН СССР Ольга Николаевна Подвысоцкая. Я старалась всегда и везде бывать на обходах и получать знания.

Возвратившись в Иркутск, рассказываю М.С. Каплуну, что все-таки профессор Кожевников порекомендовал мне заняться изучением ангиом. Но Каплун настаивает: «Нет, продолжайте экспериментальный сифилис». И я какое-то время продолжала вести две темы: и кроликов лечить, и фосфором заниматься. У нас была доцент Теплиц, она приехала из Самарканда, из Средней Азии, которая помогала мне заниматься с радиоактивным фосфором. Его мы получали через кафедру рентгенорадиологии. Петр Васильевич Кожевников давал советы, потихоньку работа сформировалась и я определилась с темой. Я делала аппликации, причем тогда же не считали, что это радиация. β-лучи – воздействие только на кожу и все(!). У нас была комната, а в ней закрытая клетушка. Я там закрывалась и на плитке выпаривала фосфор (!). (Эти вредные пары не прошли даром – пневмосклероз. Прим. ред).

Были и опыты, и гистология на кроликах. Вот такой непростой был период поисков.  

 

- В каком году Вы защитили кандидатскую диссертацию? 

 

- 1962 году, в Томске. Тогда пришло указание, что по месту выполнения диссертации нельзя защищать научную работу. Ближайший был Томск. Мануэль Самойлович написал заведующему томской кафедрой профессору Бейрах Исааку Соломоновичу. Была зима, я поехала туда перед Новым Годом. Это была предзащита. Двое суток, возвращаясь обратно, я сидела на вокзале – не было билетов. Это был кошмар! Я намерзлась, никого знакомых не было… Ехать в Томск было очень трудно, с пересадками в Тайге. Вот в Тайге-то я и ждала долго. Причем сесть некуда, а я с таким большим чемоданом (Скородумова Вера Дмитриевна дала мне особый чемодан – плоский, но большой, чтобы вместились все таблицы). Билетов нет. И тут ко мне присоединилась какая-то молодая женщина. У нее тоже был багаж, небольшой чемоданчик. Она предложила мне покараулить вещи, а сама решила пробраться в кассы. Я дала ей 100 рублей – столько стоил билет. Ее долго не было. Приходит, говорит: «Ой, Вы знаете! Деньги я потеряла..»... И все – и исчезла….Хорошо, что у меня еще оставались деньги. Через комнату отдыха мне как-то удалось сесть на поезд.

Потом уже, когда я приехала во второй раз на защиту в сентябре, я нашла в Томске знакомую – Ковайкину Марью Ионовну, которая до М.Я. Явербаума заведовала областным иркутским кожно-венерологическим диспансером.

И.С. Бейрах помогал мне – прикрепил ко мне своего аспиранта Лоншакова Юрия Иннокентьевича. Он потом защитил докторскую. Раньше же не было слайдов, презентаций, и вот он носил мои огромные таблицы с макрофотографиями.

На защите мне дали список членов диссертационного совета. А ты при этом никого не знаешь…А к каждому нужно было обращаться по имени-отчеству, отвечая на вопросы. Было очень трудно! Одним из оппонентов моей кандидатской был патологоанатом Грацианский, потому что в диссертации был большой гистологический раздел. Он написал мне отзыв на 14-ти страницах(!). Вторым оппонентом был И.С. Бейрах.  

Все члены диссертационного совета проголосовали единогласно.

После защиты было такое ощущение, что ты проваливаешься куда-то в невесомость…состояние невесомости. Тогда в Томске было очень хорошо с продуктами, и я устроила в своем номере для сотрудников кафедры и оппонентов стол. Заказала в ресторане заливного поросенка. Икра продавалась в таких больших железных синих банках. И у меня была дилемма, что купить – туфли себе или икру домой. Думаю, ладно, куплю икру, чтобы всех родных порадовать.

После защиты профессор Бейрах послал нашему М.С. Каплуну телеграмму: «Поздравляю блестящей защитой».

 

- А какие события сопровождали Вас при защите докторской? 

 

- В 1957 году появился больной с непонятным заболеванием. Потом я прочитала заметку в газете "Медицинский работник" В.Я. Арутюнова «Кожная форма порфириновой болезни». Меня это заинтересовало. Стали приходить больные, накапливаться материал. И мы начали изучать это заболевание не только с точки зрения кожи. Меня поразило, что было много форм, много проявлений нарушения порфиринов.  И некоторые формы были связаны с поражением нервной системы, печени. Мы стали обследовать больных.

Консультировала пациентов невролог из клиники профессора Ходоса Екатерина Андреевна Петрова. Она обратила внимание на нарушенную чувствительность у таких больных по типу высоких перчаток, снижение некоторых рефлексов, атрофия мыщц, снижение мышечной силы. То есть такой полиневритический синдром.  Мы с ней стали углубленно изучать и анализировать эти явления. И в результате, как итог, у  Е.А. Петровой получилась кандидатская диссертация «Неврология поздней кожной порфирии». Потом начали исследовать с офтальмологами этих больных – тоже нашли изменения глаз. С терапевтами изучали печень. Это центр, где в первую очередь, происходит обмен порфиринов. Исследовали циррозы у больных. Мне много  помогал  вдумчивый, серьезный,  высокоэрудированный и тонкий клиницист –  доцент Григорий Иванович Лютоев. 

Когда я приехала советоваться по докторской диссертации с профессором Кожевниковым, он похвалил, и сказал, что тема крайне интересная. Передал меня А.С. Чубаровой. Она была очень эмоциональной, восторженной. Занималась спортом, ходила на лыжах. Была очень интересным человеком. Она мне посоветовала развивать научную работу в плане системности, что это не просто кожа, но и страдания печени, нервной системы. А на тот момент было мнение, что кожная порфириновая болезнь – это только изменения кожи.  Мы описали нервную форму. Контактировали с другими специалистами, занимающимися порфириями (Панков Б.С., Кривошеев Б.Н.). Принимали участие в конференциях по порфириям (Таллин).

Докторская уже была готова, а в связи с тем, что Совет еще не был сформирован, у меня все затягивалось. Я защитила докторскую в 1974 году, а меня провели по конкурсу заведующей кафедрой уже в 1972 году.

После защиты Антоньев А.А., заведующий кафедрой московского ЦОЛИУВом, предложил написать монографию. Кстати, он был членом ВАК и первым сообщил мне, что диссертация утверждена. Для написания монографии А.А. Антоньев предложил объединить всех тех, кто изучал порфирии (Б.С. Панков, Б.Н. Кривошеев, В.П. Капралов, Н.П.Кузнецова, А.С. Чубарова и В.И. Музыка). В 1981 году в Москве была издана монография «Порфирии», в издательстве «Медгиз», авторы Н.П.Кузнецова, Б.С. Панков, А.С. Чубарова, Б.Н. Кривошеев, В.П. Капралов. Никаких гонораров не было. В качестве гонорара – прислали 10 экземпляров книги. Все шло не гладко, но постепенно.

Докторскую диссертацию я защитила 18 мая 1974 года. Последняя защита. Первым оппонентом был генерал армии, действительный член Академии наук, академик, главный военный консультант армии, заведовал кафедрой военно-медицинской академии Шапошников О.К. Вторым оппонентом – Штейнлухт Л.А., профессор, заведующий кафедрой педиатрического института, а третий был профессор Сибиркин Н.В., терапевт. А.С. Чубарова потом поделилась, что впервые слышала такое блестящее выступление профессора Шапошникова как оппонента. А я очень боялась его, думала, что разнесет меня. У меня было слабое место – количественный состав порфиринов. Не очень много исследований, не у всех было, частично. Потому что методика была очень сложная, и я никак не могла пробить ее. У Б.Н. Кривошеева в Новосибирске все было поставлено на поток.

 

-  Нина Петровна, а вспоминаете ли свое детство? Какое оно было?

 

- Несмотря на всю сложность жизни в тот период, родители старались дать мне хорошее воспитание. С 6 лет меня начали учить французскому языку. Я еще по-русски не умела писать, а по-французски уже писала, бегло говорила. Француженка, которая со мной занималась, говорила мне: «Надо научиться думать на французском языке». Она мне советовала: «Вот ты идешь в школу, придумывай какой-нибудь рассказ, но на французском языке». Я свободно читала французские книги. Потом в 7 классе начался английский язык. Музыкой я начала заниматься позже с профессором Городецкой. Она не ходила – передвигалась в кресле. Ноги у нее были закрыты пледом. Она была блестящим музыкантом. С ней занималась моя мама, которая у нее закончила курс по фортепьяно. Профессор Городецкая предлагала маме поступить в консерваторию. Но мама все-таки решила пойти в медицину, хотя музыка всегда была рядом. Мы жили тогда рядом с роддомом, так как папа был главным врачом родильного дома. И моя мама давала уроки музыки. Коляску со мной она ставила у рояля. Я росла и воспитывалась в музыкальных «парах».  

Когда я пошла в школу в 1933 году, то того здания 15 школы, в которой она сейчас расположена еще не было. Школа тогда помещалась в сегодняшнем здании «Дружбы народов». Директор школы был Часовитин. Его сын учился в нашем классе. Был очень хороший контакт учителей с учениками. Я свою учительницу первых классов помню до сих пор – Анна Тимофеевна Шестак. Она вела у нас первые 4 класса. Когда я пришла в школу, я уже умела читать и писать. И мне сказали, что тебе нечего делать в первом классе и сразу перевели во второй класс. Так что школу я начала сразу со второго класса. Единственное, что чистописания у нас уже не было, и учительница все время мне писала в тетрадке – «работай над почерком». 

 

- А какой любимый предмет был в школе?

 

- Вообще, я хотела быть учительницей. После уроков я оставалась и занималась с отстающими учениками. Мне нравилось писать на доске. Русский, литература были моими самыми любимыми предметами. Геометрию я не любила.

 

- Нина Петровна, Вы очень много ездили не только по России, но и за рубеж. Расскажите о самых памятных для Вас поездках и с кем, с какими личностями они связаны. Что было интересного.

- Мои поездки начались как туристические. Первым был круиз по Дунаю. Там было 6 стран: Румыния, Болгария, Югославия, Австрия, Венгрия, Чехословакия. Чисто образовательная поездка и очень интересная. А вот потом уже поездки были связаны одной идеей. В 1980 году меня включили в группу «Нормандия-Неман». Там были женщины-летчицы (с одной я жила в комнате, она была Героем Советского Союза), которых фашисты называли «ночные ведьмы». Они служили в женском полку ночных бомбардировщиков. В Париже была встреча в ресторане с французскими героями.

Вторая поездка тоже была во Францию и называлась «Дни Молдавии». В этой группе было много участников из Молдавии, из Москвы, из Иркутска я одна. В этой группе был наш дерматолог, заведующий кафедрой дерматовенерологии I Московского медицинского института Бабаянц Роберт Сергеевич - молодой, очень эрудированный, знающий. Целью нашей поездки было не только посещение Парижа, а именно места, где произрастают виноградники. Эта поездка была с дегустацией вин. Куда бы мы не приезжали, нас везде угощали разным шампанским, винами. Меня поразило, что очень большой участок виноградника обрабатывает один работник на маленьком тракторе. Работает потихонечку. Никаких помощников. Сам собирает урожай. Причем это были лучшие сорта винограда и вино отправлялось, в том числе и в Кремль.

Интересная поездка у меня была в Индию в 1982 году. Предложил мне ее профессор А.Г. Шантуров. Он был вице-президентом Всесоюзного Общества Советско-Индийской дружбы. Потом издали маленькую книжку «От Байкала до Ганга» и мои воспоминания туда тоже вошли. Было очень интересно. Индия – это страна контрастов. В Калькутте – нищета, живут в картонных коробках. Может быть там сейчас всё изменилось, но тогда это было именно так. Тут же вода – колонка, и тут же стирают, моют, берут воду для питья. И в то же самое время –  шикарные гостиницы, роскошная свадьба на слонах. Вот такие контрасты. Больницы там были очень небольшие. Нас интересовала, конечно, еще и  медицинская сторона.

Затем была Малайзия (Куала Лумпур). Я думала, что это страна очень отсталая. Но оказалось, что там такой сервис и такая культура! Эта поездка была связана с образованием. Мы спросили –  как студенты отрабатывают? Нам ответили: «А у нас студенты не отрабатывают – они у нас не пропускают. Все посещают, все заинтересованы. «Ловят» знания,  берут все, что возможно». И никаких пропусков. У них английская система образования. Во-первых, у них нет такого количества предметов как у нас. С третьего курса – комплексный экзамен: анатомия, гистология - один экзамен. А клинические дисциплины изучают после третьего курса. Медицинская практика со второго курса. Студентов посылают в какой-то определенный район территории. Сначала практика ознакомительная - студент знакомится с районом, с жителями. После третьего курса начинается второй этап практики. Овладев  медицинскими навыками медицинской сестры, студенты выполняют работу в этом же районе. Потом врачебная практика, в этом же районе, где они уже досконально знают каждого жителя. Тем самым достигается особое взаимопонимание как у семейных врачей. И, наконец, после окончания ВУЗа, молодые врачи едут в этот же район и работают там  какое-то время. Это в Малайзии.

Затем мы полетели в Сингапур. Это тоже был контраст! В Сингапуре мы были всего один день. Какая там чистота!!! Попробовали носовым платком протереть  тротуар – чисто!!! Чистота идеальная. А какая там архитектура! Поражает воображение!!! Это особая страна… Когда мы вылетали из аэропорта, нам каждому подарили по букету восхитительных орхидей.

 В Японии тоже пришлось побывать, дважды. Я была вместе с ректором А.А. Майборода, Е.Г. Кирдеем, Е.П. Лемешевской. Там было очень интересно. Поразило высочайшее качество техники. Все идеально. Все зажигается, включается, открывается.

А первый раз я была в Японии, когда только начинались наши дружеские связи по линии «Канадзава – город побратим». Причем руководителем нашей делегации был Шафиров Л. М., секретарь горкома партии. Но он скрывал это, потому что было не совсем удобно, что политический деятель возглавляет группу. Он говорил про себя, что он просто инженер. Но когда мы приехали в Японию, в газетах уже напечатали, что группу из Иркутска возглавляет первый секретарь горкома - Шафиров! Мы в качестве сувенирчиков взяли маленькие баночки икорки. Думали, что  мы их удивим. А приехав на рынок, увидели, что икра там стоит ящикамиJ)). Нам стало неудобно дарить… Нас привезли на гончарное производство. Шафиров  спрашивает: «Ну, а скажите, а какая у вас норма в день?». А рабочий никак не мог понять этот вопрос, в конечном итоге ответил: «Сколько сделаю, столько и продам».  

Еще я была в Монголии. А познакомились мы с Долгор когда ехали в Польшу, на Конгресс. В вагоне осталось два человека: я и Долгор. Я ее, конечно, заочно знала. Так мы с ней познакомились, подружились. Потом она стала меня приглашать к себе. В Монголии все-таки чувствуется, что это – одна нация и один народ. У них присутствует сплоченность. И это, видимо, дает возможность быстро развиваться. Нет никаких конфликтов. Когда у Долгор был юбилей, они пели гимн страны все вместе, дружно. При первом моем посещении Монголии, культура была на низком уровне.  А сейчас у них чисто европейский стиль. В гостиницах – везде электроника. В ресторанах – очень много деликатесов, вкусные барбекю. Все знают языки. На усовершенствование едут в Болгарию, Японию. Очень быстро идет строительство. Месяца три пройдет и – дом готов. Им много помогают другие страны. Южная Корея, например. Оттуда нашим дерматологам привезли оборудование для целого косметического кабинета. Они получают снабжение от ВОЗ как слаборазвитая страна,  и плюс они устанавливают контакты с другими странами. Вначале, конечно, мы им помогали. И в том числе с разработкой и добычей полезных ископаемых. А вот, например, шерсть. Они объединяются, например, с Венгрией и делают совместное европейского качества производство. Или меховое производство. Они молодцы, быстро сориентировались и идут гигантскими шагами. У каждого там машина, даже не проедешь, много машин, пробки.

- Нина Петровна, как бы Вы охарактеризовали стиль своего руководства?

- Демократический. Я 33 года заведовала кафедрой, за этот период много сменилось сотрудников, но я всегда оценивала людей по их профессионализму. На кафедре не было конфликтов, было взаимопонимание, доброжелательность. И теперь на кафедре работают мои ученики: А.И. Якубович, И.О. Малова, Н.М. Рудых, А.Ю. Чащин, И.Г. Афанасьева. Все они плодотворно трудятся, и достойно сохраняют лучшие традиции. Я с ними поддерживаю связь. Мы встречаемся по праздникам, поздравляем друг друга.

- И все-таки главным своим учителем кого Вы считаете?

- Во многом я старалась поступать так как моя мама, потому что со своим большим стажем и опытом она могла мне подсказать ответы на многие вопросы. Потом уже сформировалось какое-то собственное мнение, принципы.

- А главный принцип, которого Вы придерживаетесь всю жизнь?

- Делать добро людям. Как девиз, как кредо.

- Скажите, что Вы больше всего цените в мужчине?

- Порядочность, честность, ум.

- А в женщине?

- Пожалуй, тоже порядочность, доброжелательное отношение. На добрых отношениях должны строиться все отношения в мире. Тогда не будет войн, не будет скандалов, конфликтов. Это редкость для нашего времени.

- Наиболее важные качества для врача с Вашей точки зрения?

- В первую очередь, врач должен сопереживать больному. Если врач относится формально, то это – не врач.  В. М. Бехтерев говорил: «Если больному не стало легче после разговора с врачом, значит, это плохой врач». Важны не только глубокие знания и совершенства, а важен контакт с больным, взаимопонимание.

- А если бы не медицина?

- Стала бы учителем русского и литературы.

- Вы дружите с искусством?

- Насколько возможно посещаю музеи, выставки, концерты. В Москве всегда ходила в театры. Но, увы,  сейчас это не так просто для меня.

- Что для Вас семья?

- Общий стол, совместные приятные беседы, ну и, конечно, взаимопонимание, спокойствие.

- Ваши представления о счастье?

- Счастье в семье, когда люди искренне любят и понимают друг друга. Счастье – когда хорошо и дома, и на работе.

- Любимый художник?

- Мне нравится Шилов. У него так хорошо выписаны характеры людей, безупречно четко проработана каждая деталь.

- Любимое музыкальное произведение?

- Мой любимый – второй концерт для фортепиано с оркестром Рахманинова. Могу его слушать снова и снова. Мама играла очень много. И Шопена, и Листа. Я воспитана на музыке с детства.

- Какое природное явление восхищает вас больше всех?

- Солнце. Я люблю солнце J

- Какого писателя Вы можете перечитывать снова и снова?

- Александра Грина.

- Какая эстрадная песня Вам нравится?

- «Ноктюрн» Арно Бабаджаняна и Роберта Рождественского в исполнении Муслима Магомаева.

- Что Вы считаете мерилом достойного проживания жизни?

- Жить честно, трудиться.

- Что бы Вы пожелали молодым врачам?

- Любить свою профессию и постоянно совершенствовать свои знания.